Сергей Сидарович и Элина Коритько участвовали в послевыборных протестах в Беларуси. В ноябре 2020 года Сидарович и Коритько вместе с ещё двумя молодечненцами перекрыли движение на центральной улице Молодечно менее чем на минуту. В марте 2021 года Элине присудили год «химии», Сергею — полтора года.
Журналисты PALATNO поговорили с Сергеем и Элиной о событиях лета 2020 года, приговорах по их уголовному делу и возвращении в Беларусь.
Змест
Сергей: Мы из Молодечно родом. Познакомились чуть больше года назад, когда увидел в инстаграме объявление нашей общей знакомой. Эля потеряла кота, у меня было свободное время — решил пойти и поискать.
Элина: Кота мы нашли, кстати. Но после этого он терялся ещё два раза. Потом уже вместе искали. А знакомство с родителями было смешным. Мы с Сергеем гуляли, собирались с родителями ехать куда-то: к бабушке или на дачу. Мы с Сергеем уже опаздывали. Он говорит: «Ладно, я тебя доведу и отдам прямо в руки». Вот так и познакомились. С мамой Сергея первый раз стеснялась знакомиться, боялась заходить, а потом уже как-то и познакомились, и обнимались. У нас очень хорошие, тёплые отношения.
Почему стали интересоваться политикой
Сергей: До 2020 года этим всем не интересовался. С учётом ажиотажа перед выборами и какие события им предшествовали, оставаться вне этого информационного поля не получалось. Эля очень активно всё мне рассказывала. Мне пришлось воспринимать и изучать эту информацию. И понимать, что всё плохо не потому что всё плохо, а потому что у всех этих проблем есть один источник. С этим источником нужно бороться, потому что хорошо просто так жить не станет.
Элина: Я во всём с класса восьмого. Не состояла ни в пионерах и в БРСМ, не вступала в профсоюзы. Ещё была в профильном классе по истории.
9 августа
Сергей: Сначала пошли на мой избирательный участок, который на ЖДК [ред. Бывший Дом культуры железнодорожников, сейчас — Районный центр культуры]. Проголосовал там, пошли на участок в школу-интернат. Там Эля проголосовала. Очередей не было, всё происходило быстро. Мы пошли дальше заниматься своими делами: сидели в парке, играли в шахматы стеклянные. Потом услышали, что на площади какая-то суматоха, сложились и пошли туда. Грубо говоря, оказались возле цепочки милиционеров.
Элина: У нас самые ценные вещи были в рюкзаке. У нас камера была, шахматы стеклянные, телефоны. Мы шли и понимали, что страшно и за себя, страшно и за вещи, потому что что-то будет происходить.
Сергей: Стояло небольшое количество милиции, стояли люди. Причём, стояли в принципе спокойно. Только вот кто-то зажёг дымовую шашку, люди стали кашлять из-за дыма. К ней сразу подбежали и выкинули в мусорку, чтобы всё было спокойно. Когда начало темнеть, отключили свет. Периодически подходил какой-то человек. Судя по всему, это был Пригара [ред. Вадим Пригара — начальник Молодечненского РОВД], как мы сейчас понимаем. Тогда его как-то особо никто не знал, к счастью. Он давал какие-то распоряжения, приехал автобус – в него по очереди заходили сотрудники, а потом возвращались. Когда люди решили отходить в сторону парка централизованно, то приехал ОМОН. И уже милиция вместе с ОМОН начала гнать протестующих в сторону парка. До этого или уже после перегородили пешеходный переход. Было страшно. Я с остальными ребятами бегали туда-сюда. Мы пытались вымотать их, чтобы в следующий день было поспокойнее.
Я провожал Элю домой. Мы проходили возле школы №11, туда приехал автобус с Пригарой. Не додумались тот момент снять. Проводил Элю и возвращался домой. Тогда можно было подойти к абсолютно любому человеку и спросить, безопасно ли идти в какую-нибудь сторону. Каждый раз приходилось именно так возвращаться домой: окольными путями, тропинками, через дворы. Казалось, в городе нет ни одного места, где можно чувствовать себя безопасно полностью и спокойно вернуться домой.
Ещё мы встретили нашего друга. У него было лицо в крови, порвана майка. Спросили, как и что, а он: «Ну вот, попался». Знакомая девчонка, которая была с этим парнем, побежала ему помогать – по ногам настучали. Сейчас этот парень живёт в Польше, потому что на него завели уголовное дело.
Элина: Он на реабилитацию уехал.
Сергей: Там же в сцепке мы познакомились с нашим теперешним другом Лёшей Крентем.
Алексей Кренть — создатель Telegram-канала «Каратели Молодечно». Вместе с Сергеем Сидаровичем Крентя задерживали за расклейку листовок в августе 2020 года. В декабре 2020 года Кренть покинул территорию Беларуси.
Мы не видели результата от каждых действий. Хотели напором взять: каждый день и каждый вечер, пока собираются люди. Мы каждый вечер собирались, бегали и гоняли. Всё в надежде, что на следующий вечер станет легче. Но легче не становилось.
Что произошло 10 августа
Элина: 10 августа мы с Сергеем шли от площади. Там достаточно много людей было, площадь окружили машины милиции, и не только милиции, такие бусики классические. Мы с Сергеем шли уже в сторону парка, к нам начал бежать, наверное, военный. Я не знаю, кто это.
Сергей: Внутренние войска.
Элина: С собакой бойцовской и дубинкой. У него был такой растерянный взгляд, на самом деле. Я до сих пор помню эти глаза. Понимаю, что человек против своей воли ударил Сергея, но он это сделал. Это абсолютно нельзя оправдывать, но этот взгляд никогда не забуду. Он был очень испуганный, перед тем как ударить, он несколько секунд подумал, подождал. Но вот он прямо задержался, посмотрел и ударил. По коленям, кажется.
Сергей: Под коленями.
Элина: Сергей упал и я встала на защиту. Стала кричать: «Бей меня».
Сергей: Там всё было как-то очень странно. К нам подбежал Пригара, остановил этого сотрудника. Подошёл к нам, сказал идти домой – и ушёл. Какой-то акт доброты или милосердия. Может, в тот день и к тому моменту он ещё не окончательно сгнил где-то внутри, но как показывает опыт, после гнильца дошла уже до самого мозга.
Элина: Или побоялся, что меня убьют одним ударом. Но, как бы, – репутация!
Сергей: В принципе в тот день всё было странно. Место сбора обозначили во всех телеграм-каналах заранее. Люди ещё не успевали собраться, просто шли, а их хватали и уводили в машины. Никакой агрессии со стороны людей в тот день не было, как и в остальные. Мы просто стояли перед сотрудниками милиции на коленях, скандировали «Милиция с народом!» Периодически сзади подходили какие-то бухие мужики. Один говорил: «Что вы стали со своими щитами? Вот, идите ко мне! Давайте, сделайте шаг, я буду разбираться». Ему говорят, мол, ты что, дебил? Мы стоим на коленях, а ты закрываешься другими людьми и такое кричишь? Говорим, чтобы он уходил, а то хуже будет. Его увели в итоге. Мы достаточно долго стояли. В итоге сотрудники просто начали наступать. Начали разгонять, бить людей.
Элина: До этого кто-то мимо нас проходил, сказал, что мы у него на заметочке и своё получим. Не знаю, кто это был.
Сергей: Он сказал, что можем потом не расходиться, потому что на нас уже заведено дело.
Про женскую солидарность
Элина: Чат был женщин. Там обсуждали, какие цветы будут, какие платья и ленты, где будет проходить акция. Просто как-то находились в одном месте, и все вместе стояли. Было очень и очень красиво. На тот момент было радужно, пока новости не прочитаешь.
Сергей: Когда была одна из первых женских акций возле церкви, то периодически на соседних улицах проезжали автозаки. Милиция проезжала прямо возле женщин, но никто никого не задерживал. Было относительно спокойно. Мы с ребятами бегали по этому району, чтобы смотреть, чтоб всё было нормально. Никто никого не задерживал. Видимо, тогда хватало чести поступать так или не было распоряжения. Или потому что не думали, что большая толпа женщин может что-то сделать.
О выходе из СИЗО
Сергей: Мы выходили из ИВС, где отсидели сутки. До сих пор помню, как нас встречали люди, было очень много людей. Они ждали своих родственников, своих детей. Там было много друзей и людей, которых я не знал. Мы вышли вместе с парнем, который был очень сильно избит. Нам начали хлопать. Я не знаю, до чего нужно довести страну, чтобы людей, выходящих из ИВС, встречали как героев. Это очень приятно, забыть невозможно никогда.
Когда было страшнее всего
Элина: В ИВС.
Сергей: Да, в ИВС.
В декабре 2020 года Элину Коритько и Сергея Сидаровича задержали на трое суток. Им предъявили обвинения по статье 342 Уголовного кодекса «Организация и подготовка действия, грубо нарушающих общественный порядок». Их подозревали в перекрытии Великого Гостинца в Молодечно в ноябре 2020 года. В ноябре четверо человек перекрыли движение на половину минуты на проспекте с растяжкой «Пока в стране беззаконие, сопротивление — наш долг».
Элина: Это было в декабре 2020 года. За мной, такой махонькой, приходит семь человек – это странно и страшно. Где-то в полвосьмого утра в дверь один звонок. Папа рано проснулся, он открывал двери. В глазок ничего не было видно. Понимает, что просто много людей стоит. Рефлекторно начал закрывать дверь, но они успевают её схватить. Папу кидают на пол – ему чуть руку не сломали. А я без очков, у меня очень плохое зрение, пытаюсь взять очки. Меня бьют по руке, думая, что я хочу взять телефон. Они начинают кричать: «Здравствуйте, мы за вами!»
Предъявили бумажечку, что я являюсь подозреваемой по уголовному делу. Было страшно, когда везли. Думала про Сергея, потому что знала, что он будет где-то там. В ИВС меня привезли первой, я сидела в так называемом «стакане». Через окошко увидела Сергея. Смотрю в это окошко, пытаюсь сделать так, чтобы он почувствовал как-то, увидел меня. Увидел, мы перекинулись взглядом на доли секунды, а его посадили в соседний «стакан». И мы потом перестукивались.
Потом уже в ИВС мы сидели трое суток. В первой камере не работал слив, там просто вода разливалась, кран плохо работал в умывальнике. Я кое-как попыталась починить всё, но у меня не получилось. Попыталась ещё раз и сделала слив. Я очень сильно тарабанила в двери, чтоб мне всё починили. В итоге, наверное, всех там задраконила. Меня через время перевели в соседнюю камеру, там уже всё было в порядке. Мне дали постельное, было что-то наподобие матраса. Метр на метр камера – ничего особенного.
Один из них пытался заигрывать со мной. Да, и такое было. В принципе отношение было адекватным. Даже когда пальчики откатывали, мужчина очень приятный салфеточку предложил.
Очень начальнику ИВС рекомендовала прочитать Ганди про ненасильственное сопротивление. Пообещал, что прочитает. Надеюсь, вы прочитали.
Сергей: Условия были относительно благоприятными, благодаря моему соседу. Был очень классный мужичок, ему за 50. Он что-то где-то своровал, посидел в Жодино, его направили на доследование к нам. Пока у меня не было ни еды, ни сигарет, так он меня постоянно угощал. Кормил чуть ли не насильно, говорил, что мне нужны силы. Он рассказывал истории постоянно. Я мог в любой момент проснуться, сесть – он начинал рассказывать. Мне не было скучно.
Сотрудники были очень странные. Я бы сказал, придурковатые. Они постоянно открывали «кормушку», смотрели на меня, начинали ржать, закрывали «кормушку». Потом приходили обратно: открывали «кормушку», ржали. Естественно, были дебильные шутки в стиле: «Моргенштерн, Моргенштерн». Мне принесли в передаче тельняшку, в которой дома работаю. Она лежала среди моих вещей, когда нас вывели из камеры. Они говорили, что я моряк. Короче говоря, я не знаю, чем они думают.
Элина: На тот момент у тебя ещё красные волосы были.
Сергей: Начальник ИВС вёл себя адекватно. Он очень бесится с того, что их называют карателями. Его это прямо лично обидело, видимо. Но ничего плохого он не делал.
Элина: Но мы не знаем, что он делал, а что не делал.
Сергей: Мне лично он ничего плохого не делал. Парень, который собирал отпечатки, был очень милым. Всё быстро сделал. Я говорю, что как-то криво сделали. А он ответил, что ему пофиг и это не его работа. Немного обиделся на мою татуировку [ред. На руке Сергея — татуировка «F*ck you»].
Самый страшный был не момент, а период, когда нас отпустили. До суда. Ты ждёшь в этой неопределенности. Ты не знаешь, что будет. А после суда, наверное, самый ужасный момент. Шарахаешься от каждого стука в дверь, шарахаешься от каждого звонка с незнакомого номера. Приходит письмо – боишься, что уже нужно будет ехать на «химию».
В марте 2021 Элину Коритько и Сергея Сидаровича признали виновными по статье об организации и подготовке действий, грубо нарушающих общественный порядок. Элине назначили наказание в виде одного года «химии», Сергею – полтора года «химии». Вместе с ними осудили еще четырех человек — Дмиритрия Коробейника (1 год і 6 месяцев «химии»), Григория Солодовникова (1 год і 6 месяцев «химии»), Анну Задорскую (штраф 5655 рублей) и отца Сергея Игоря Сидоровича (штраф 4060 рублей).
Тяжело находиться дома в принципе. Дома стало как-то неуютно после обыска. У нас их было два. Они у меня в комнате оборвали обшивку от коробки дверной. Оборвали отверткой полностью, потому что им показалось, что там может быть какой-то тайник. Всё шмонали, всё вываливали. После обыска было очень тяжело. Там всё разломано, дверная коробка с куском бетона или шпаклёвкой, всё в грязи. Дома находиться не хотелось абсолютно.
Машина какая-то паркуется чуть дальше, чем идёшь ты – страшно. Думаешь, сейчас буду здесь проходить и меня затянут. Зачем ты припарковался там, где нет остановки? Заходишь домой – высматриваешь машины. Заходишь в подъезд – заглядываешь в темноту, чтобы никто не выбежал. Каждый звонок в дверь или в домофон – паника. Хотя, как показала практика, менты не умеют звонить в домофон. С этим приходится жить, пока не окажешься на свободе или пока это всё не закончится.
Элина: Во-первых, мы никому не собирались вредить. Это был такой молчаливый крик, молчаливый протест. Мы ничего не говорили, но эта фраза «Пока в стране беззаконие, сопротивление – наш долг», по-моему, она очень правильная. Просто так вышло. Случайность.
Как судили Элину и Сергея
На протяжении судебного разбирательства потерпевшие отказывались от каких-либо претензий к подсудимым. Государственный обвинитель Валерий Перковский запросил для обвиняемых домашнюю «химию». Судья молодечненского районного суда Виктория Полещук решила наказать четырех молодечненцев «химией» с направлением в исправительное учреждение, а двум дать огромные штрафы.
Элина: Мне кажется, все надеялись на лучшее, кроме Сергея. Только Сергей говорил, что не может быть всё так хорошо.
Сергей: Я не совсем так говорил. Говорил, что лучше не настраиваться на хорошее, чтобы потом не расстраиваться с плохого. Лучше думать о плохом, чтобы радоваться с хорошего. Я очень сильно бесился, когда Эля пыталась меня успокаивать.
У меня была футболка. Суд уже назначил нам наказание. Там цитата одного исполнителя, которого я очень люблю и много слушаю: «Баттл куплен – судьи п******ы». Это единственная мысль, которая есть.
Про таблетки во время оглашения приговора
Сергей: Это тоже метод протеста. Я заранее решил, что если они будут поступать так, как им прикажут, а не так, как нужно, как по закону, вообще по совести и человеческим принципам, то нужно показать, что это неправильно. Я тогда постоянно пил таблетки, чтобы не нервничать. Взял на суд маленький блистер, выпил их во время решения суда.
Меня очень удивило, что у нас в Молодечно судья даже не перестала читать приговор, а милиционеры не дёрнулись. Им всё равно. Человеческие жизни для них вообще ничего не стоят. Мне кажется, они могли подойти ко мне и доколоть. Кстати, когда меня в ИВС забрали и проверяли мои вещи, они заставили выдернуть резинку из зимней куртки. Сотрудник сказал, чтоб я вырывал, потому что, по его словам, меня легче добить, чем лечить. Вот, мне кажется, это их девиз.
Элина: Когда это всё случилось, то нас вывели из зала суда, а двери закрыли вместе с судьёй. Очень переживали за судью. «Скорую» вызвали люди, которые пришли нас поддержать. Я знала, что он так сделает. Не думала, что в реале будет такой испуг и такая реакция. У меня такого страха не было никогда.
Сергей: Там в принципе всё пошло не по плану, потому что я предупредил отца, который потом не дал мне их доесть, и всех остальных. Всё гуд, всё нормально!
Элина: Такой перфоманс, который не удался.
Жалеют ли про участие в акции
Сергей: Было бы странно жалеть. Жалеют обычно, когда получается какой-то необдуманный поступок с плохим исходом. Жалеть сейчас нет смысла, потому что у нас родители там. Нам сейчас нужно делать как можно больше, чтобы они оказались в безопасности. Чтобы этот режим ушел, а мы могли вернуться. Чем больше мы делали тогда, делаем сейчас, тем ближе наша дорога домой.
О том, как они уезжали
Сергей и Эля уехали из Беларуси в июле 2021 года.
Сергей: Было тяжело и очень страшно. По сути, нам приходилось выезжать, не имея никакой информации. Родственникам не расскажешь, потому что они постарались бы нам чем-то помочь. А это в любом случае уголовное дело.
Элина: Это опасность для них. После того, как мы выехали, я написала им в вайбер, чтобы они простили нас и извинили, что так случилось. Мы решили, что не хотим целый год и Сергей полтора года на колхозных полях собирать картошку, чтобы эти деньги шли режиму. Они всё поняли, сказали, как любим друг друга.
Сергей: Мы часто ночевали друг у друга, поэтому не сразу поняли, что мы уехали. Мы скитались не так долго.
Мы смотрели все возможные способы. Ехали через Россию. Были маршрутки, через которые ещё тогда можно было выехать. Из России было тяжело выбраться, потому что мы невыездные в Беларуси и России.
Некоторое время изучали карту около границы между Россией и Украиной. Нашли место, где не сильно густой лес, вроде как просто поле. На деле оказалось, что красивое поле на Google-картах — это трава высотой с человека. Маленькие кусты — это огромные кусты, а зелёный массив — огромные деревья с ветками до самой земли, а кусты — забор, через который прорываешься наобум. Шли со скаченными картами и фонариком. Было очень страшно. Это был момент на удачу: либо повезёт и мы пройдём, либо нас словят. Там были заборы из колючей проволоки, Эля поранила ногу, порвали одежду.
Есть игра «Слендермен», когда по лесу с фонариком ходишь. Это то же самое, но только в реальной жизни. Если бы я вынужден был идти один, то не пошёл бы. С Элей не так страшно.
Элина: Если что, я спасу тебя в любой ситуации. Не переживай! И на омоновца кинусь. Самое забавное, что мы шли в мой день рождения.
Вернутся ли в Беларусь
Сергей: Вернёмся, конечно.
Элина: Как минимум, к родным. Не знаю, когда мы вернемся, через сколько лет это будет. Надеемся, что в ближайшее время увидим родных.
Сергей: Как я говорил, чем больше мы сделаем сейчас за границей, где у нас есть голос, тем быстрее это будет.